Сидел Ваня на диване
Иногда во время спектакля кажется, что присутствуешь при чем-то неприличном, какой-то долгой и нескончаемой семейной сцене, порой хочется стыдливо отвести глаза в сторону. Не со всеми режиссерскими акцентами в трактовке пьесы можно согласиться, с чем-то хочется отчаянно поспорить, но по крайней мере гомельский «Дядя Ваня» будоражит и располагает к размышлениям. В нем нет любования деревенскими пейзажами или пасторальной безмятежности, поэтизирования деревенской безысходности, какую мы порой находим в классических интерпретациях пьесы «Дядя Ваня» Товстоногова или Кончаловского. Тем не менее мартовский показ спектакля в Могилеве на театральной неделе «M.@rt.контакт.by», прошедшей по страницам Международного молодежного театрального форума «M.@rt.контакт», продемонстрировал, что к такому «Дяде Ване» наш зритель вполне готов. Какой-нибудь провинциальный критик на эмоциях мог бы написать: «Спектакль прошел при полном аншлаге», и только мы, вышколенные столичные штучки, знаем, что это вопиющая тавтология, что если аншлаг и имеет место, то полный он уже просто в силу своей природы. А для гомельской труппы спектакль — шаг вперед, риск и творческий эксперимент, потребовавший наверняка определенного актерского бесстрашия и доверительного контакта с режиссером.
Войницкий из этого спектакля, дожив до сорока семи лет «без цели, без трудов», вызывает стойкое отторжение. Он приживал, лоботряс и алкоголик. Если в других спектаклях этому герою еще давался шанс на то, чтобы именоваться интеллигентом, то в этой версии режиссер Виталь Кравченко лишает его такой возможности. Здесь все однозначно и без вариантов. Актер Евгений Хромов играет Войницкого алкоголиком с трясущимися руками, с сильного похмелья, от которого нянька Марина бестактно прячет водку. В одной из первых совместных сцен этот Войницкий сразу пытается сбросить портки и овладеть профессорской женой, красавицей Еленой Андреевной. Такой гусарский галоп приводит в замешательство. Профессора Серебрякова вывозят на тачке, которой завершался первый акт «Дяди Вани» у Римаса Туминаса, и в этом можно увидеть определенные культурологические переклички. Но мизантропии и меланхолии в спектакле Кравченко определенно больше. Неожиданностей тут много, только успевай следить. Например, доктор Астров (Сергей Артеменко) сквозь все свои напыщенные речи вдруг возьмет да облизнет дачный шезлонг, в котором, как мы понимаем, до этого посидела приятная ему особа. Вообще на Елене Андреевне тут свет клином сошелся, и через какое-то время кажется, что находишься не в усадьбе Серебрякова, а в палате № 6. Каждый актер выдает здесь что-нибудь эдакое.
Колоссальное значение в сценографии гомельского «Дяди Вани» приобретает дощатый сортир, который периодически посещают герои спектакля. Так мы понимаем, что ничто человеческое им не чуждо. Даже Елене Андреевне в исполнении актрисы Валерии Лагуто, жеманно зажимающей свой прелестный курносый носик.
В этих «трагикомических сценах из деревенской жизни» трагедии больше, чем комедии. Если в Павле Деревянко или Сергее Маковецком, играющих дядю Ваню, присутствуют проблески интеллекта и человечности, то этот Войницкий отвратителен по своей природе. Он словно бы вышел к нам из русской народной песни:
Сидел Ваня на диване,
Чай последний допивал.
…Не допивши стакан чаю,
Сам за девицей пошел.
И тем не менее этот спектакль Гомельского городского молодежного театра обязателен к просмотру, он, что называется, must see для всех, кто готов увидеть в хорошо знакомой классике новые нюансы.
Добрый зритель в девятом ряду.
Полная перепечатка текста и фотографий запрещена. Частичное цитирование разрешено при наличии гиперссылки.